Живя--будь мёртв.
А вот и продолжение...
Наверно, между предыдущим отрывком и этим нужна будет связка... я не знаю. Придумается--создам. Нет--значит, нет.
Итак... кто не спрятался-- я не виноват!
Хроники бастардов.
Император Эдвард.
Твой муж не обращает на тебя ни малейшего внимания... а, впрочем, это и к лучшему, ибо вас поженили практически насильно, и он тебе глубоко противен, и это чувство--взаимно... А между тем, тебе всего шестнадцать лет; тебе хочется любви и ласки, а вокруг, что характерно--полным-полно довольно симпатичных мужчин разной степени галантности, готовых по первому твоему свисту расшибиться в лепёшку...
В общем--вполне логично, что императрица Мария всего через полгода после свадьбы получила от придворных острословов почётное прозвище "Манька--раздвинь ножки".
Лакей по прозвищу "Гнусавик" потом частенько рассказывал, как разрывалось на куски его сердце от неразделённой любви к юной повелительнице; о том, как он долго ухаживал за ней, дарил цветы, пел серенады под окном, писал стихи, и вот, наконец, она соизволила обратить милостивый взор на скромного слугу; ну или как он однажды, случайно оказавшись с императрицей наедине, в порыве страсти сразу же задрал ей юбку на голову, повалил на пол, и--отымел. Грубо. Нагло. Как и подобает Истинному Мужчине (коим ничтожный лакей себя конечно же считал). То, какую версию он изложит, всецело зависело от количества выпитого. Правды он не говорил никому, ибо ему было стыдно. А дело было так: сексуально озабоченная коронованная особа просто-напросто припёрла его к стенке в кладовке, где хранились швабры, и поставила перед простеньким таким выбором: или он берёт её прямо здесь и сейчас--или она закричит; и тогда прибежит охрана; а за покушение на честь особы императорской крови полагается смерть; а пока он будет ожидать казни--сокамерники, согласно тюремным обычаям, будут делать с ним, осуждённым за попытку изнасилования, всякие занятные вещи...
Нетрудно догадаться, что же выбрал Гнусавик.
Девять месяцев спустя у императрицы родился сын. Мальчика назвали Эдвардом.
Уже много позже, повзрослев, Эдвард часто пытался вспомнить: когда же он узнал о своей бастардовской сути? Пытался--и не мог. Отсюда следовал вывод: он знал о ней всегда. Осознание, принятие, моральные терзания--ничего этого не было; Эдвард просто рос, твёрдо зная, что огонь--горячий; вода--мокрая; тот человек, которого он называет отцом--ему вовсе не отец, а настоящий его отец--вот он, фирменным гнусавым голосом объявляет "Кушать подано" и переводит речи иностранных послов; все его братья и сёстры--родственники ему только по матери... Он спокойно относился к тому, что время от времени в семье появлялись дети, которых мать не рожала, и к которым, тем не менее, тоже следовало обращаться "брат" или "сестра". Он знал, что о незаконном происхождении отпрысков царственной четы известно абсолютно всем--но это его ни капельки не волновало. Юный кронпринц очень удивился бы тогда, скажи ему кто, что он вырос во лжи, постоянно фальшивит и притворяется; он бы сам, пожалуй, уличил своего обвинителя в клевете. Конечно, подрастя немного, Эдвард понял, что отношения, господствующие в его семье, мягко говоря, весьма своеобразны--но так и сама его семья была, мягко говоря, весьма своеобразной. Коберы, могущественнейший императорский род, по преданию, ведущий происхождение прямо от богов, с двухтысячелетней историей и кучей тайн... Ему нравилось быть частью такой семьи.
Только сполна ощутить себя ей он всё же не мог.
Одно бесило Эдварда: он, наследник трона--сын лакея! Да, конечно, отец его младшей сестры, принцессы Терезы, и вовсе был выходцем из крестьян, и в детстве пас коз--но кого сейчас волновало происхождение и детство всемирно знаменитого тенора Николаса Баскера, премьера столичной оперы?! А его отец--всего лишь жалкий "принеси--подай--пшёл вон"... Нет, это невыносимо!
Бешенство, которому хорошее воспитание не позволяло выплеснуться наружу, начало медленно разрушать мозг мальчика.
Когда Эдварду было шестнадцать лет--во дворце случились два происшествия. Сначала таинственным образом исчезли старинное серебряное блюдо и две чашки из любимого сервиза императрицы. А неделю спустя в одной неприметной кладовке для швабр обнаружили убитого Гнусавика. Способ, которым с ним расправились, заставил потом помучиться бессонницей даже закалённых столичных сыщиков: злосчастному лакею отрезали гениталии, судя по всему--тупым зазубренным ножом, а потом их запихнули ему глубоко в рот--так, что он задохнулся.
О том, что между этими происшествиями есть прямая связь, мог рассказать только юный кронпринц. Кое-кто честно отработал деньги, вырученные за антикварную посуду, исполнив всё в точности...
Расследование быстро заглохло. Следователи особо и не старались. Лакеем больше, лакеем меньше--какая разница? В комнатах для слуг позлорадствовали немного: дохвастался, дескать; придворные поужасались жестокости неведомого душегуба--и забыли; император Рудольф взгрустнул слегка: всё-таки Гнусавик, знавший множество языков, переводил для него не только речи послов, но и иностранные фильмы, в том числе довольно скабрезного содержания, и--всё.
А Эдвард познал страх.
Что будет, если кто-нибудь из семьи--догадается? Нет. Его не сдадут в полицию. Кому нужен скандал с наследником трона, обвинённым в организации убийства? Уж точно не дому Коберов. Дело даже не получит огласки; у императорской династии всего лишь появится ещё одна тайна--кстати говоря, далеко не из самых кровавых и постыдных... Просто Эдвард часто представлял себе, как, скажем, император Рудольф, узнав обо всём, меланхолично пожимает плечами, и говорит: "-Что вы хотите? Сын лакея...".
Сын лакея... Тогда Эдвард понял, как будут в дальнейшем оцениваться все его поступки. Всеми. Не только его родственниками. Он может напиться, устроить безобразную драку и уснуть в луже собственной блевотины--и люди скажут не "А принц-то--с гнильцой!", а "Сын лакея... Быдлячья сущность вылезла наружу.". Он может пойти в армию, и в сражении под пулемётным огнём повести свой полк в решающую атаку --и люди скажут не "Герой!", а "Лакейского сынка потянуло на подвиги.". Значит, надо сделать так, чтобы о его происхождении вспоминали гораздо реже... да-да, примерно как о происхождении того же Николаса Баскера...
Тут внутренний голос на без ехидства напомнил кронпринцу, что у Баскера-то, некоторым образом, есть талант. А что есть у него, кроме громкого титула?
А вот что. Огромная дворцовая библиотека и учителя экстра-класса.
Эдвард с головой ушёл в учёбу, особенно усердно штудируя книги по этикету. Пусть уж лучше про него говорят: "Какой обходительный малый! И не скажешь, что сын лакея!". Главное--получить нужную репутацию... да-да, он уже успел усвоить, что это за штука--"репутация", и для чего она нужна. А там--видно будет.
Результат его... Удивил. Да. Многие потянулись к всегда вежливому, ласковому, учтивому да ещё и начитанному принцу. Многие--но не все; некоторые друзья и вовсе перестали с ним общаться. А император Рудольф как-то сказал:
-И нашим, и вашим... Мне это не нравится, сын--они, прекрасно осведомлённые о действительной степени своего родства, даже наедине называли друг друга только "отец" и "сын".--Ты--будущий император. Запомни раз и навсегда: император должен уметь всегда гнуть свою линию.
-Простите великодушно, о отец мой и государь, но мне кажется, что слова "император" и "должен" слабо соотносятся между собой....
Этот разговор состоялся в восемнадцатый день рождения Эдварда. Он был уже изрядно навеселе, и потому мог позволить себе чуть больше, чем обычно.
-Ты не прав. Это какой-нибудь нищий бродяга никому и ничего не должен. А вот правитель Оллерона...
Император замолчал и как следует приложил Эдварда тяжёлым взглядом изподлобья. Юноша моментально протрезвел. "Всё... Сейчас он мне припомнит, что я сын лакея..."--промелькнуло в его голове.
Рудольф развернулся и вышел из комнаты, на прощание негромко бросив:
-Веселись...
Эдвард последовал совету--и натрескался в свой день рождения так, что государство едва не получило в качестве новой наследницы престола принцессу Терезу.
О да,--думал он потом. Император--должен. "Титул даёт привилегии--и налагает обязательства", и всё такое. Я понял... Только вот что именно Я должен--решать только МНЕ. Я свой выбор уже сделал...
***
Императору Эдварду Третьему недавно исполнилось сорок три года. Приближалась двухлетняя годовщина его коронации. Он--впечатлял: высокий, атлетически сложенный мужчина с волевым и открытым лицом, всегда безукоризненно причёсанный, всегда одетый по последней моде, временами не брезговавший даже парфюмом... Его величество был известен как как человек добрый и отзывчивый, приятный, интересный собеседник и галантный кавалер--правда, может быть, несколько излишне мягкосердечный и немного наивный, но это, по мнению многих, даже придавало ему некий особый шарм.
Что скрывается за этим фасадом, точно не знал никто, а догадывались лишь некоторые: жена Эдварда, императрица Валерия, за годы брака часто слышавшая, как муж кричит во сне; слуги, тщательно запиравшие весь алкоголь, и всё равно вынужденные регулярно транспортировать вусмерть нализавшееся величество в спальню; министры, вызвавшие императорский гнев и воочию наблюдавшие, как спокойный, адекватный человек за долю секунды превращается в базарную истеричку...
Были и ещё--догадывающиеся: наследники и ученики тех самых людей, что когда-то столь адским способом расправились с Гнусавиком. Эдвард хорошо запомнил, как они могут быть полезны...
Наверно, между предыдущим отрывком и этим нужна будет связка... я не знаю. Придумается--создам. Нет--значит, нет.
Итак... кто не спрятался-- я не виноват!
Хроники бастардов.
Император Эдвард.
Твой муж не обращает на тебя ни малейшего внимания... а, впрочем, это и к лучшему, ибо вас поженили практически насильно, и он тебе глубоко противен, и это чувство--взаимно... А между тем, тебе всего шестнадцать лет; тебе хочется любви и ласки, а вокруг, что характерно--полным-полно довольно симпатичных мужчин разной степени галантности, готовых по первому твоему свисту расшибиться в лепёшку...
В общем--вполне логично, что императрица Мария всего через полгода после свадьбы получила от придворных острословов почётное прозвище "Манька--раздвинь ножки".
Лакей по прозвищу "Гнусавик" потом частенько рассказывал, как разрывалось на куски его сердце от неразделённой любви к юной повелительнице; о том, как он долго ухаживал за ней, дарил цветы, пел серенады под окном, писал стихи, и вот, наконец, она соизволила обратить милостивый взор на скромного слугу; ну или как он однажды, случайно оказавшись с императрицей наедине, в порыве страсти сразу же задрал ей юбку на голову, повалил на пол, и--отымел. Грубо. Нагло. Как и подобает Истинному Мужчине (коим ничтожный лакей себя конечно же считал). То, какую версию он изложит, всецело зависело от количества выпитого. Правды он не говорил никому, ибо ему было стыдно. А дело было так: сексуально озабоченная коронованная особа просто-напросто припёрла его к стенке в кладовке, где хранились швабры, и поставила перед простеньким таким выбором: или он берёт её прямо здесь и сейчас--или она закричит; и тогда прибежит охрана; а за покушение на честь особы императорской крови полагается смерть; а пока он будет ожидать казни--сокамерники, согласно тюремным обычаям, будут делать с ним, осуждённым за попытку изнасилования, всякие занятные вещи...
Нетрудно догадаться, что же выбрал Гнусавик.
Девять месяцев спустя у императрицы родился сын. Мальчика назвали Эдвардом.
Уже много позже, повзрослев, Эдвард часто пытался вспомнить: когда же он узнал о своей бастардовской сути? Пытался--и не мог. Отсюда следовал вывод: он знал о ней всегда. Осознание, принятие, моральные терзания--ничего этого не было; Эдвард просто рос, твёрдо зная, что огонь--горячий; вода--мокрая; тот человек, которого он называет отцом--ему вовсе не отец, а настоящий его отец--вот он, фирменным гнусавым голосом объявляет "Кушать подано" и переводит речи иностранных послов; все его братья и сёстры--родственники ему только по матери... Он спокойно относился к тому, что время от времени в семье появлялись дети, которых мать не рожала, и к которым, тем не менее, тоже следовало обращаться "брат" или "сестра". Он знал, что о незаконном происхождении отпрысков царственной четы известно абсолютно всем--но это его ни капельки не волновало. Юный кронпринц очень удивился бы тогда, скажи ему кто, что он вырос во лжи, постоянно фальшивит и притворяется; он бы сам, пожалуй, уличил своего обвинителя в клевете. Конечно, подрастя немного, Эдвард понял, что отношения, господствующие в его семье, мягко говоря, весьма своеобразны--но так и сама его семья была, мягко говоря, весьма своеобразной. Коберы, могущественнейший императорский род, по преданию, ведущий происхождение прямо от богов, с двухтысячелетней историей и кучей тайн... Ему нравилось быть частью такой семьи.
Только сполна ощутить себя ей он всё же не мог.
Одно бесило Эдварда: он, наследник трона--сын лакея! Да, конечно, отец его младшей сестры, принцессы Терезы, и вовсе был выходцем из крестьян, и в детстве пас коз--но кого сейчас волновало происхождение и детство всемирно знаменитого тенора Николаса Баскера, премьера столичной оперы?! А его отец--всего лишь жалкий "принеси--подай--пшёл вон"... Нет, это невыносимо!
Бешенство, которому хорошее воспитание не позволяло выплеснуться наружу, начало медленно разрушать мозг мальчика.
Когда Эдварду было шестнадцать лет--во дворце случились два происшествия. Сначала таинственным образом исчезли старинное серебряное блюдо и две чашки из любимого сервиза императрицы. А неделю спустя в одной неприметной кладовке для швабр обнаружили убитого Гнусавика. Способ, которым с ним расправились, заставил потом помучиться бессонницей даже закалённых столичных сыщиков: злосчастному лакею отрезали гениталии, судя по всему--тупым зазубренным ножом, а потом их запихнули ему глубоко в рот--так, что он задохнулся.
О том, что между этими происшествиями есть прямая связь, мог рассказать только юный кронпринц. Кое-кто честно отработал деньги, вырученные за антикварную посуду, исполнив всё в точности...
Расследование быстро заглохло. Следователи особо и не старались. Лакеем больше, лакеем меньше--какая разница? В комнатах для слуг позлорадствовали немного: дохвастался, дескать; придворные поужасались жестокости неведомого душегуба--и забыли; император Рудольф взгрустнул слегка: всё-таки Гнусавик, знавший множество языков, переводил для него не только речи послов, но и иностранные фильмы, в том числе довольно скабрезного содержания, и--всё.
А Эдвард познал страх.
Что будет, если кто-нибудь из семьи--догадается? Нет. Его не сдадут в полицию. Кому нужен скандал с наследником трона, обвинённым в организации убийства? Уж точно не дому Коберов. Дело даже не получит огласки; у императорской династии всего лишь появится ещё одна тайна--кстати говоря, далеко не из самых кровавых и постыдных... Просто Эдвард часто представлял себе, как, скажем, император Рудольф, узнав обо всём, меланхолично пожимает плечами, и говорит: "-Что вы хотите? Сын лакея...".
Сын лакея... Тогда Эдвард понял, как будут в дальнейшем оцениваться все его поступки. Всеми. Не только его родственниками. Он может напиться, устроить безобразную драку и уснуть в луже собственной блевотины--и люди скажут не "А принц-то--с гнильцой!", а "Сын лакея... Быдлячья сущность вылезла наружу.". Он может пойти в армию, и в сражении под пулемётным огнём повести свой полк в решающую атаку --и люди скажут не "Герой!", а "Лакейского сынка потянуло на подвиги.". Значит, надо сделать так, чтобы о его происхождении вспоминали гораздо реже... да-да, примерно как о происхождении того же Николаса Баскера...
Тут внутренний голос на без ехидства напомнил кронпринцу, что у Баскера-то, некоторым образом, есть талант. А что есть у него, кроме громкого титула?
А вот что. Огромная дворцовая библиотека и учителя экстра-класса.
Эдвард с головой ушёл в учёбу, особенно усердно штудируя книги по этикету. Пусть уж лучше про него говорят: "Какой обходительный малый! И не скажешь, что сын лакея!". Главное--получить нужную репутацию... да-да, он уже успел усвоить, что это за штука--"репутация", и для чего она нужна. А там--видно будет.
Результат его... Удивил. Да. Многие потянулись к всегда вежливому, ласковому, учтивому да ещё и начитанному принцу. Многие--но не все; некоторые друзья и вовсе перестали с ним общаться. А император Рудольф как-то сказал:
-И нашим, и вашим... Мне это не нравится, сын--они, прекрасно осведомлённые о действительной степени своего родства, даже наедине называли друг друга только "отец" и "сын".--Ты--будущий император. Запомни раз и навсегда: император должен уметь всегда гнуть свою линию.
-Простите великодушно, о отец мой и государь, но мне кажется, что слова "император" и "должен" слабо соотносятся между собой....
Этот разговор состоялся в восемнадцатый день рождения Эдварда. Он был уже изрядно навеселе, и потому мог позволить себе чуть больше, чем обычно.
-Ты не прав. Это какой-нибудь нищий бродяга никому и ничего не должен. А вот правитель Оллерона...
Император замолчал и как следует приложил Эдварда тяжёлым взглядом изподлобья. Юноша моментально протрезвел. "Всё... Сейчас он мне припомнит, что я сын лакея..."--промелькнуло в его голове.
Рудольф развернулся и вышел из комнаты, на прощание негромко бросив:
-Веселись...
Эдвард последовал совету--и натрескался в свой день рождения так, что государство едва не получило в качестве новой наследницы престола принцессу Терезу.
О да,--думал он потом. Император--должен. "Титул даёт привилегии--и налагает обязательства", и всё такое. Я понял... Только вот что именно Я должен--решать только МНЕ. Я свой выбор уже сделал...
***
Императору Эдварду Третьему недавно исполнилось сорок три года. Приближалась двухлетняя годовщина его коронации. Он--впечатлял: высокий, атлетически сложенный мужчина с волевым и открытым лицом, всегда безукоризненно причёсанный, всегда одетый по последней моде, временами не брезговавший даже парфюмом... Его величество был известен как как человек добрый и отзывчивый, приятный, интересный собеседник и галантный кавалер--правда, может быть, несколько излишне мягкосердечный и немного наивный, но это, по мнению многих, даже придавало ему некий особый шарм.
Что скрывается за этим фасадом, точно не знал никто, а догадывались лишь некоторые: жена Эдварда, императрица Валерия, за годы брака часто слышавшая, как муж кричит во сне; слуги, тщательно запиравшие весь алкоголь, и всё равно вынужденные регулярно транспортировать вусмерть нализавшееся величество в спальню; министры, вызвавшие императорский гнев и воочию наблюдавшие, как спокойный, адекватный человек за долю секунды превращается в базарную истеричку...
Были и ещё--догадывающиеся: наследники и ученики тех самых людей, что когда-то столь адским способом расправились с Гнусавиком. Эдвард хорошо запомнил, как они могут быть полезны...
@темы: поток сознания, писанина, ХроникиБастардов
-
-
20.07.2015 в 16:27Очень увлекательно. И временами неожиданно. Вот ведёшь, ведёшь ты линию - вроде бы, я бы так же её вела. Я мысленно продолжаю вести линию, а У ТЕБЯ ОНА ИДЁТ ВДРУГ СОВСЕМ В ДРУГУЮ СТОРОНУ. Это здорово! Само ощущение захватывающе.
-
-
20.07.2015 в 18:07-
-
20.07.2015 в 18:31Кстати, как лучше выкладывать? В более-менее хронологическом порядке--или по степени написанности? Тогда--сначала пойдут описания персонажей, как самые завершённые...
-
-
20.07.2015 в 18:42...-А ОТЕЦ ВСЁ РАВНО ЛАКЕЙ!!! ЕДРИСЬ ВСЁ КОНЁМ!!!
Вот так бы он заорал, услышав это напоминание.
-
-
21.07.2015 в 02:49-
-
21.07.2015 в 06:33-
-
21.07.2015 в 13:29-
-
21.07.2015 в 17:02